Но сани как к снегу прикипели. Намертво.

«Зимушка», в пять глотков успевшая оприходовать бочонок, недовольно заворчала. Правильно, наврали с три короба, с ветерком да под водочку покатать обещались, а подсунули шиш и ватрушку в пол-укуса! Добрые молодцы, переглянувшись, бочком полезли из саней. Кнут щелкал по утрамбованному снегу вхолостую, красный от натуги карлик пыхтел. Люди замерли в ожидании кульминации.

И она не подкачала!

– Ай-ай-ай!!! – взвился над Радужной площадью сдвоенный мальчишеский визг.

Жадные взгляды очевидцев приковались к средних лет мужчине в коричневой мантии магистра земли, судя по всему, одному из магов, отвечавших за порядок на празднике. В обеих руках он сжимал по пунцовому уху, а их пары прикрывали, жалобно подвывая, собственно владельцы оных конечностей – два парня лет четырнадцати. На прохиндейских рожах была написана вселенская обида за испорченную шалость. Старший маг (а вероятно, и наставник оболтусов) выпустил левое ухо, прищелкнул пальцами и тут же перехватил за шиворот готового дать деру пацана. Освобожденные от заклинания полозья скользнули, как с толчка всем селом под горку, наддав «скакунам» под куцые хвосты. С дружным блеяньем рогатая тройка взлетела вместе с дугой. Кучер, потеряв шапку и вожжи, тоже опрокинулся назад и к восторгу публики обрядился в угодливо подставленный медведицей бочонок, пришедшийся аккурат на круглую голову. Добрые молодцы перевалились через спинку, не по-доброму матюгаясь. «Зимушка» – следом. Козлы, вернувшиеся с небес на грешную землю, задали стрекача, унося не менее красноречиво разоряющегося карлика. Зрители так и покатились, некоторые – в буквальном смысле. Рядом с Алессой сдержанно рассмеялись. Посмотрела – Его Величество. Ярини прикрывала рот ладонью, глаза блестели. Сама знахарка была на грани взрыва, но мужественно крепилась, когда обиженная медведица встала на дыбы и, обхватив лапами голову, нараскат запричитала. Молодцы поняли «стон» по-своему – крадучись поползли, по-пластунски спасаясь от гнева обманутой дамы. Она бы, может, на пинки не поскупилась, да вовремя вспомнила о посулах вареников-бараночек и, поведя носом, деловито потрусила к бабе с деревянным подносом, наполненным блинами. Баба, надо отдать ей должное, ни честь, ни поднос не уронила. Судя по сереющим губам, забормотала что-то вроде «Угощайся, матушка!».

Гуляющий народ повалился от хохота. Алесса поклонилась муфте. Отсмеявшись, развернулась к Виллю. Гвардеец внимательно изучал крыши, покусывая губу, чтобы не заржать. Ути-пути, какие мы серьезные! Даже император смеется, не стесняется!

Облако копьем пробил бледный луч солнца, набрав цвет и мощь, раздвинул прореху; поднявшийся ветер погнал тучи к горизонту, просветляя отчего-то взгрустнувшее небо. Стало как в ларце с бирюзовым гарнитуром – золото по морской отмели. И, кажется, океаном запахло.

Подобревшую (и потолстевшую!) актрису увели. Поверх зимнего пейзажа перекинули другое полотнище с изображением интерьера избы – печка, лавка, стол с парой колченогих табуретов, из-за рундука предательски подмигивает горлышко полуведерной бутыли с молочно-мутным содержимым. На помост вышли следующие лица: мужик (тощий бородатый лицедей в лаптях), жена мужика (выбритый лицедей в юбке, втрое шире и раза в полтора выше «супруга»), жрец (лицедей в рясе, габаритами помощнее обоих «селян» вместе – как только сцена держала!). Сюжет зависел от четвертого персонажа, им мог быть отставной солдат, градоправитель или даже сам государь-батюшка, но Алесса, хоть и любила подобные потешки, заметила приветливо машущего из толпы Володю с Симкой на плече и обернулась к императору:

– Ваше Величество, позвольте к друзьям выйти!

– Арвиэль?

Аватар подал руку своей Повелительнице. Не просто любимой девушке. Единственной – близкой и далекой.

Праздник умопомрачительно пах печевом, пряностями и хмелем. В стороне от давки, не смущавшей шустрых дриад, торгующих с подносов свежими фруктами и сидром, степенно вращались на вертелах кабаньи туши, поливаемые клюквенным, сливочным, зеленым алычовым соусом. Тут же томились жирные бульоны в ожидании новой порции пельменей либо галушек. Гномы на потеху клиентуре дегустировали самогон собственного производства, крякали или чмокали в зависимости от крепости; один рисковый рыжик поднес к губам зажженную лучину, дыхнул… К счастью, бороду потушили, но укоротилась она вполовину. Крикливые горцы наперебой расхваливали манты, плов, шаурму. Хорошенько принюхавшись к белым плоским полумесяцам, рядком лежащим возле чана с кипящим маслом, Алесса удостоверилась, что их содержимое не звали когда-то Тузиком или Мурзиком, и купила им с Виллем по чебуреку – пузатенькому, сочному, с золотой хрустящей корочкой, тонкой, как дорогая папиросная бумага. Аватар полез в карман за деньгами, но девушка отдала золотую монетку вперед. Неймется считать ее госпожой?! Так господа сами за слуг расплачиваются, вне зависимости от пола. А горцу с шальными глазами и очаровательной улыбкой вообще нет дела до того, кто платит и почему гвардеец-эльф вдруг опустил взгляд, тем более что сердитая девушка в короткой яркой свитке, стилизованной под зимнюю одежду селян из юго-западных губерний, от сдачи отмахнулась. Кого волнует чужое горе?

Пока Вилль и Алесса шли к друзьям, басня закончилась. Жрец взял гусли, мужик с бабой пустились в пляс, а на сцену вновь вышел скоморох:

Ага, значит, жрец – персонаж положительный, хотя частенько в таких потешках бывало наоборот, а главный злодей – жадюга барин.

Зрители зааплодировали, засвистели. Шутник отвесил земной поклон, обращаясь к публике разноцветным перелатанным задом.

– Тьфу, – подытожил Вилль, отворачивая Алессу от «срамотищи».

Будто знахарка в жизни чужих задниц не видала. Десятки, самого разного качества. Но такой потрясающей, как у аватара, никогда!

– С праздничком, ребята! Считайте, что по полкрысы вы съели. – Володя покосился на чебуреки и сглотнул.

– У тебя изо рта ейный хвосстик торчит, хозяин, – захихикал Симка.

– Это баранина. – Вилль проигнорировал шутку с возмутительной серьезностью, и Алесса не выдержала:

– Считай, слопал брата по разуму и рад по уши.

Аватар тут же угодливо заулыбался. Тьфу, шушеля мать!

– Не грусти, малышка, – погрозив Виллю пальцем, поздоровалась Веррея. Она пришла под руку с пепельным блондином, весьма привлекательным и нарядно одетым, чем-то смутно знакомым…

– Ли-ис?!! Да ты прямо щеголь!

– Казанова! – одобрил иномирянин и, хмыкнув, добавил:

– Жжешь!

Алхимик заметно смутился:

– Казанок, казанок… Казанки не жег, только кастрюлю… Веррейка, я ж говорил: все ржать будут!

Демоница с улыбкой перехватила его руку, потянувшуюся было к волосам, завязанным ленточкой в аккуратный хвост. Гармоника заиграла «Барыньку».

– Тогда пойдем потанцуем, пушистик, и опять станешь думать вкусно.

– А мы с Симкой, пожалуй, чего-нибудь перекусим. – Володя потер руки.

– Мне тожже нравится, как ты думаешшь!

– А где Триш? – поинтересовалась Алесса, с белой завистью глядя вслед удаляющейся паре. Вот все ведут себя как люди-нелюди, даже Лис в этот день изменил собственному бешенству! А Вилль?!!

– Лучше спроси с кем. – Метис мотнул головой за плечо.

Следовало ожидать! Триш сидела на скамеечке рядышком с Шантэлем, причем эльф гипнотизировал взглядом девушку, а та – снеговика в сажень ростом, кривого на один угольный глаз, зато с огромным носом. Алесса не звала Вилля здороваться, сам пошел. Как же – приказано ни на шаг не отходить от принцессы!

Триш так увлеклась созерцанием снеговика, что друзей заметила не сразу. Эльф первым поприветствовал, обменялся поздравлениями.

– Шантэль, пойдемте танцевать! – предложила знахарка, надеясь усовестить собственного «партнера».